Но и здесь Веру в итоге ждала неудача. Ведь она не знала адреса, кроме района и зыбкого ориентира «магазин Магнолия», и тот запомненный случайно, когда Кампински обозвала его «Монголией». В беспомощном ужасе шаря взглядом по многоэтажкам, вставшими непреодолимым препятствием, Вера лишь неуверенно повторяла — «сейчас я сейчас вспомню и…».
Но память на запросы безумной психики не отвечала. Зато таксист начал заметно нервничать и все более сердито уточнять:
— А мужика в пиджаке и дерева «во» там нет случайно? Может, ты позвонишь уже хахалю своему или куда ты там ехала? — чувствуя свои правоту с превосходством, он с каждым словом становился наглее, глумливее.
— Нет! И не смейте так со мной разговаривать! — возмущение Веры, напротив, было пропитано неуверенностью, растрескано пока еще не явным, но страхом, осознанием полной беспомощности с никчемностью наперевес.
— Еще как посмею! — грубо рявкнул в ответ таксист, внезапно узревший в слабости Веры доступную для отработки собственных обид и претензий к жизни жертву. — И это вы мне только посмейте здесь права свои качать! Сфера услуг, мать ее!
Похоже, он собирался произнести в свое оправдание, в основание правого негодования целую речь, но Вера вдруг неожиданно почти завизжала так, что таксист непроизвольно вдавил педаль тормоза в пол.
— Здесь и немедленно! — не в силах сообразить, как открывается дверь, бушевала женщина смесью отчаяния и чего-то большего, нежели радость. — Друг! Это же… я его узнала!
Вылетев из остановившейся машины, Вера бросилась наугад к фигуре взрослого человека с собакой, едва освещенной фарами автомобиля.
— Мей! — прозвучало с отчаянным облегчением. Так потерпевшие кораблекрушение кричат — «земля!», едва завидев на горизонте мираж острова.
— Мей! — не в силах больше сдержать эмоций от появившейся наконец поддержки и опоры (Мей непроизвольно обняла женщину, когда та неожиданно бросилась ей на шею), Вера разрыдалась в голос, повторяя рефреном: — Она ее разбила, разбила все!
Когда к тебе в руки практически с неба падают женщины, поневоле растеряешься. И Мей на время опешила, машинально поддерживая Веру и удивленно глядя на решительно поднявшегося из машины мужичка в пуховике.
Впрочем, выдавая некоторую неуверенность, тот бросил быстрые взгляды по сторонам, зыркнул на пса, размером с теленка, стоящего между ним и несостоявшейся жертвой, неожиданно нашедшей своего «друга». И друг, надо сказать, какой-то странный — подозрительно похож на девку и одновременно не очень-то похож…
— Эй, а заплатить? — крикнул таксист, решая не отходить от машины дальше, чем на полшага и оставить дверь открытой. Так есть вероятность успеть сигануть внутрь, если псина окажется опасной.
На слова таксиста дама не отреагировала. Возможно, она его даже не слышала за своим странным горем. Пес тоже вроде не выказал агрессии, но кто его знает, что там в его ушастой голове?
— Сколько? — ответил вопросом свежий и действительно девичий голос.
«Эту молодежь сейчас хрен разберешь!» — зло чертыхнулся про себя таксист и назвал сумму.
— У вас есть деньги? — в следующую минуту негромко поинтересовался все тот же голос у дамы, но кроме сдавленных рыданий таксист ничего не расслышал и мысленно даже успел приготовиться к худшему, звучащему как — «Я ведь сразу еще подумал…».
— Вы можете подойти? — прервал его мысли вопрос следующий. Девушка жестом показала на висящую на ней Веру и то, что с таким грузом ей сейчас совершенно никак.
— А этот? — на всякий случай уточнил мужик, кивнув в сторону Друга.
— А вы не делайте резких движений, — в ответе девушки почти не было слышно усмешки.
— Возьмите, — она протянула несколько купюр. — И как в кино — сдачи не надо.
***
— Вы замерзнете, — констатировала Мей, когда Вера зачем-то принялась отказываться от приглашения в квартиру. — По Москве в туфлях в принципе не очень комфортно ходить, особенно в конце декабря.
Она выразительно поглядела на Верину обувь. Вера тоже, а затем заоглядывалась на давно ускользнувшее такси.
— Ты же из Питера? — зачем-то вспомнила она и посмотрела на Мей с такой надеждой, будто спрашивала — «доктор, я буду жить?».
— Да, — подтвердила Мей с удивительными терпением и серьезностью. — Но и в Питере в такой обуви сейчас тоже не айс. Вернее, айса там как раз много, только он весь, абсолютно, туфлям противопоказан.
Внезапно в Верином мире наступила тишина от понимания, что у нее нет больше телефона, денег, квартиры с машиной и даже обувь вряд ли можно счесть достойной обувью.
— Такой позорище, — осознав вдруг всю нелепость ситуации, Вера закрыла, зажмурила глаза, что само по себе являлось слабым и весьма сомнительным способом укрыться от реальности, но на большее не было ни сил, ни фантазии, ничего. Только голос Мей произнес почти на ушко негромко, доверительно:
— Поэтому надо скорее в квартиру, где никто не увидит и не найдет. Я никому не скажу. И Друг у меня молчун. И поверьте, без простуды все неприятности будет пережить гораздо проще.
В лифте Вера прятала глаза, ее трясло. В квартире она не могла найти себе места, пока Мей не усадила в кухне и с извинениями не натянула на действительно замерзшие ноги теплые шерстяные носки.
— Вам нужно что-то выпить, — вынесла заключение, глядя на отчаянно и плохо скрываемую Верой дрожь. — Правда, алкоголя у меня нет. Сейчас сделаю чай или кофе. Что вам приготовить?
Сидя на корточках у ног Веры, Мей глядела снизу вверх, но поймать блуждающий взгляд женщины, находящейся в тихой истерике, было практически невозможно, как и добиться от нее адекватного ответа.
— Алкоголя? — негромко, неуверенно зацепилась за прозвучавшее слово Вера.
— Его нет, — подсказала Мей, бросила попытки согласования, решив действовать по своему усмотрению, поднялась, поставила чайник на плиту. Щелкнула искра, газ вспыхнул красивым синим цветком.
— Вам бы лучше в ванную, — почти автоматически произнесла Мей, доставая кружки, жестяную банку, расписанную пляшущими индианками в цветастых шароварах. — Но увидев, как Вера вся сжалась, добавила: — Но я не настаиваю. Это так…
Мей не выглядела ни удивленной, ни обеспокоенной, словно ничего необычного в шумном Верином появлении для нее не случилось. Словно действительно все нормально и мир не взорвался, забросав все осколками штукатурки…
— Она разбила стену и твой подарок, — глядя на банку с индийскими танцовщицами, безжизненным голосом произнесла Вера. Она не видела ответного взгляда Мей. Она вообще будто была здесь не вся.
«Голограмма наоборот» — мысленно дав определение Вере, Мей насыпала в кружки заварку, положила в каждую по ложке меда и залила кипятком.
— Я слышу вас, — ответила она спустя минуту и, подумав еще немного, оценила как: — Жаль. И то, и другое отлично получилось.
Над кружками уже почти не виден стал легкий пар. В кружках распускались какие-то мелкие цветы, а в воздухе запахло травами и земляникой.
— Я отдам тебе деньги за такси, — пообещала Вера, частично приходя в сознание.
— Хорошо, — согласилась Мей и заверила. — Я не тороплюсь.
Она насыпала корм в миску Друга, помыла руки и вернулась за стол.
— Прости, — повторила Вера, оглядываясь по сторонам невидящим взглядом. — Я испортила вечер тебе. Я сейчас уйду.
Мей взяла свою кружку, помешала ложкой осевшую заварку и мед, подула и сделала первый пробный глоток.
— Пейте. Уже хорошо, — посоветовала она. — С моим вечером все в порядке и можете оставаться столько, сколько захотите. Хоть… — не договорив, Мей пожала плечами. — Места много и мне его точно не жалко.
Она еще хотела добавить, что без денег в метро Веру тоже почти наверняка не пустят, а то, что сейчас в туфлях излишне свежо ногам, уже вроде проверенный и доказанный факт.
— Мне действительно некуда идти, — словно подслушав мысли Мей, Вера будто говорила сама с собой и сама себе же странно рассмеялась. — Классический сапожник без сапог.
Смех перешел было в плач, но тот требовал слишком много сил, которых у Веры уже не было, и поэтому скомкано иссяк.
— Пейте, — напомнила Мей.
Друг, поев, процокал куда-то в темноту остального пространства.
— Да… — взяв в ладони кружку, Вера даже вздохнула от удовольствия ощутить тепло. Чуть прикрыв глаза, она втянула в себя теплый влажный запах трав с медом, сделала аккуратный глоток.
— Значит, здесь ты и живешь, — странно «переключилась» Вера. От горячего питья ее щеки порозовели, а глаза заблестели как от чего-то гораздо более крепкого, нежели травяной чай. Мей вспомнила, что у нее самой однажды был схожий эффект — трезвея с холода, она залпом выпила кружку горячего и опьянение накрыло с новой силой.
— Да. Временно, — подтвердила она, усмехнулась. — Тоже штукатурку нанести нужно было, только в чуть большем объеме.
— Вот как? Покажешь? — оттаивая на глазах, спросила Вера.
— Почему нет? — Мей поднялась и протянула Вере руку. — Идемте.
Рука Мей Вере на ощупь понравилась — она была крепкой и теплой. «Наверное, нагрела о кружку, как и я».
— Это здесь, — мягкий свет потоком хлынул с потолка и в одно мгновение заполнил доступное пространство, волнами расплескался по песчаному дну и за мечтой потянулся в романтично-загадочную роспись.
— О… — кеан? — удивленно выдохнула Вера, будто и правда оказавшись на побережье, медленно обвела взглядом стены, словно каждую из них коснулась ладонью, а затем посмотрела на Мей. — Значит, вот что на самом деле ты делала…
Не понимая, вопрос прозвучал или утверждение, Мей пожала плечами и на всякий случай кивнула, а Вера закусила губу и тем самым сдержала новый приступ слез и прошептала:
— Потрясающе!
***
Мей ответила на телефонный звонок лишь тогда, когда Вера скрылась в туалете. Телефон был давно поставлен на беззвучный, но вибрация давала знать о входящих.
Нельзя сказать, что звонок Кампински удивил, как нисколько не удивил и вопрос — «Вера, случайно, не у тебя?».
— У нее что-то случилось? — максимально приглушая голос, спросила в ответ Мей. На том конце возникло замешательство, о природе которого Мей было сложно судить, а затем таким же приглушенным тоном Ольга ответила:
— Если можешь, если получится, не отпускай никуда ее сегодня.
Это было немного неожиданно.
— Хорошо, — озадаченно пообещала Мей. — Но все-таки?
— Не могу сейчас говорить, — ответила Ольга. — Я передам ее… родственникам, чтобы не беспокоились, но, если что… — на секунду она замялась, а затем заключила твердо, — набери меня. Договорились?
— Хорошо, — повторила Мей.
— Ты говорила по телефону? — Вера подкралась незаметно. Что было в ее глазах, настороживших, удививших, очаровавших Мей, последняя не смогла с точностью сказать, так как не могла прочесть всей картины, лишь яркие и удивительно противоречащие себе и друг дугу моменты.
— Это О… была Кампински? — пытаясь прочесть в Мей что-то свое, вновь задала вопрос Вера. Согревшись, она сняла пальто и теперь ходила в шикарном вечернем платье и теплых носках Мей.
«Почти кэжуал» — мысленно усмехнулась последняя, с удивлением осознавая, что никакие испытания (хотя какие все-таки?), доставшиеся Вере в этот вечер, ничуть ее не испортили, а слегка растрепавшиеся волосы и чуточку смазанный макияж вроде как даже приобрели неповторимый собственный шарм. Усугублял положение только крайне нестабильный эмоциональный фон. Проще говоря — Вера была нервна и абсолютно непредсказуема, что с лихвой доказала следующая фраза.
— У нас с Ольгой был роман, — глядя на Мей так, словно заряжает словами пистолет и собирается стрелять в упор, методично на пули и выстрелы разложила слова в предложении откровение Вера. — Ты знала?
Вопрос был контрольным. Задав его, Вера следила внимательно, ловила взглядом каждую тень неотвеченного в лице стоящей напротив девушки.
Мей пожала плечами, отрицательно качнула головой и добавила:
— Хотя, могла бы, наверное, догадаться.
Вера вскинула бровь.
— Это так явно? — произнесла она гордо и слегка истерично.
— Если приглядываться, — ответила Мей спокойно.
— Но знаешь, — Вера пошла вслед за Мей из комнаты в кухню. — Самой большой для меня загадкой во всей этой истории осталось — почему тебя Рита с ней познакомила, а не наоборот? Как так могло получиться?
Игнорируя Веру, Мей переставила кружки в раковину, оглянулась с вопросом в глазах «нужно ли протереть стол?», решила, что не обязательно.
— Почему? — повторила Вера, упорно ища взгляда Мей и став вдруг какой-то невыносимой девчонкой пятнадцати лет.
— Надо же, какие подробности всем известны! — не выдержала, усмехнулась этой метаморфозе девушка. — Только вам это зачем? Вы же не думаете ничего плохого?
Достигнув желаемого — то есть поймав взгляд Мей, красноречиво дублирующий прозвучавший вопрос, Вера не выдержала его и, резко развернувшись в тот же момент, покинула кухню, а Мей, действительно теперь разозлившись, отвернулась в другую сторону, где на нее уставилось собственное отражение из темного ночного окна.
